— Мне кажется маловероятным, что он еще когда-нибудь появится, — вслух подумал Беллатонис, по-прежнему отвлеченно глядя вдаль. Одной из его излюбленных персональных модификаций была имплантация пары чужих глаз в свои выпирающие лопатки. Сконцентрировав на них часть разума, он мог наслаждаться полным панорамным обзором своего окружения, в том числе и следить за Иллитианом, одновременно созерцая разрушения. Такие же сцены, как то, что происходило внизу, вне всякого сомнения тысячекратно повторялись по всей Комморре. В воздухе витало почти осязаемое ощущение страданий, и Беллатонис находил его предельно пьянящим.

Он пощекотал еще один любопытный лист элоха под центральной жилкой, отчего тот непроизвольно скрутился, и поразмыслил над вариантами действий. Иллитиан пытался выудить информацию о столкновении между ним и Сийином, и это вряд ли было в лучших интересах Беллатониса. С другой стороны, одна лишь прихоть Иллитиана могла на ближайшее время предоставить гемункулу безопасность, а с третьей, если понадобится, архонт мог просто созвать придворных со всей крепости, чтобы те исполнили его волю. Беллатонис решил, что мудрее всего будет дать собеседнику то, что он хочет.

— Возможно, есть вероятность, — сказал он, — что ревность Сийина, порожденная моей связью с вашей благородной личностью, довела его до приступа безумия, в результате чего он предпринял действия, которые в конце концов погубили его.

Иллитиан закрепил на плече второй шипастый наплечник, а затем натянул пару перчаток, соединенных со снабженными крючьями наручами, которые закрывали руки от запястья до локтя.

— Действительно, Сийин не всегда мыслил исключительно в лучших интересах своего архонта, — сказал Иллитиан. — Я спрашивал себя, не замешан ли в исчезновении его ковен. Он ведь был членом Черного Схождения, так? Как и ты?

Вот оно. Это было не так сложно выяснить, но это доказывало, что Иллитиан хорошо информирован обо всем. Беллатонис начал беспокоиться, что недооценил сообразительность архонта. Он повернулся и посмотрел на него прямо. Иллитиан выглядел великолепно: полный боевой доспех, плащ цвета киновари, высокий шлем, который он держал на сгибе руки, меч на боку и рогатая корона на голове. Беллатонис должен был признать, что тот выглядел как истинный архонт. В твердом взгляде Иллитиана не было ни намека на слабость, нерешительность или милосердие, и он по-прежнему ждал ответ Беллатониса.

— Я уже довольно давно разошелся с Черным Схождением, мой архонт, — осторожно начал Беллатонис. — В то время мой уход вызвал определенную обиду, хотя дело было на самом деле пустяковое. Полагаю, есть вероятность, что Черное Схождение уничтожило Сийина в отместку за то, что тот имел дело со мной. Я так понимаю, что именно он впервые обратил ваше внимание на мои способности.

Пока он говорил, Иллитиан внимательно наблюдал за лицом гемункула, пытаясь вычислить, правду ли он говорит, по мимике этой маски, искаженной бесчисленными операциями. Не явная ложь, решил архонт, но в лучшем случае полуправда. Беллатонис, похоже, явно считал, что ковен был как-то задействован в этом деле, что было довольно интересно. Иллитиан мысленно записал этот факт для дальнейшего исследования. Но сейчас его внимания требовали более важные дела, важнее даже, чем месть гемункулу, искалечившему его прежнее тело. Нельзя заставлять ждать трижды проклятого Верховного Властелина, Асдрубаэля Векта.

— Хорошо, я разрешаю тебе занять покои Сийина до дальнейших распоряжений, — сказал Иллитиан и отмахнулся от благодарного поклона гемункула. — Мне надо отправиться к Центральному пику и выслушать, чего желает Верховный Властелин. Когда я вернусь, ты должен быть здесь, нам еще многое предстоит обсудить.

Иллитиан проигнорировал еще один поклон Беллатониса и вышел из оранжереи с величественно развевающимся за спиной плащом. Гемункул поспешил направиться за ним, вероятно, опасаясь, что может оказаться заперт в потайной комнате. Иллитиан дошел до вестибюля, как его вдруг посетила неожиданная мысль.

— Что стало с головой старухи, Беллатонис? Я принес это проклятое создание на банкет Эль'Уриака, как ты предложил, но там ее и оставил. Ты знаешь, где она?

— Нет, мой архонт, — ответил Беллатонис, на долю секунды слишком быстро. — Я могу начать поиски, если вы пожелаете, однако, боюсь, она была уничтожена Разобщением.

Ложь. Ложь. Ложь. Иллитиан чувствовал себя превосходно, и его махинаторские способности постепенно возвращались в образе ярких вспышек озарения. Он ни капли не сомневался, что старуха Анжевер по-прежнему находится во власти Беллатониса. А следовательно, она находилась и во власти Иллитиана.

Глава 11

Клинки Архры

Пестрый первым почувствовал нечто неправильное. На самом деле, болезненное ощущение тревоги закралось внутрь еще после первого поединка и так и не покинуло его. Кровавый кодекс чести инкубов можно было счесть достойным одобрения, пока тот действовал в пределах Комморры, но здесь, в Паутине, он выглядел совершенно иначе. Это было все равно что наблюдать за каким-то хищным глубоководным созданием, которое в своей собственной среде обладало смертоносной красотой, стоящей того, чтобы ей восхищались. Однако, если извлечь это существо из океана и изучить под ярким светом и чуждым ему давлением верхнего мира, станет ясно, что это нечто отвратительное, чудовищное и противоестественное.

Арлекин задавался вопросом, является ли субреальность храма истинной субреальностью или же снами Архры, которые стали материальны. То, что Пестрый действительно знал об Архре, могло легко уместиться на салфетке да еще оставить место для одного-двух сонетов, но он все равно мысленно повторил все, что ему было известно. Архра, как гласили мифы, был одним из легендарных Лордов-Фениксов, которые появились вскоре после Падения. Когда разрозненные, жалкие остатки эльдарской расы боролись за выживание во враждебной вселенной, Лорды-Фениксы пришли к ним, чтобы научить их путям войны.

У разных эльдарских народов существовали различные истории об их происхождении. Некоторые верили, что Лорды-Фениксы — последние частицы богов, которым, как Каэла Менша Кхейну, пришлось принять смертную форму, чтобы спастись от голода Слаанеш, сущности, которую эльдары называют Та, что Жаждет. Другие же придерживались мнения, что они были духами предков — самых могучих эльдарских воинов всех времен, которые вернулись к жизни, чтобы снова спасать своих сородичей. Третьи считали Лордов-Фениксов новыми силами, существами, которые появились среди тех, кто пережил Падение, и стали чем-то иным, более могущественным. Боги ли они были, полубоги или призраки, но аспектные воины, которых они обучали, никогда не рассказывали об их тайнах.

Архра был известен как Отец Скорпионов, и говорили, что между ним и другими Лордами-Фениксами существовали глубокие, непримиримые противоречия. Лорды-Фениксы проповедовали дисциплинированность и осторожность, сохранение ядра эльдарской расы на искусственных мирах и медленное восстановление. Они предвидели, что в будущем обостренные войной страсти могут уничтожить то, что осталось от эльдаров. Пестрый знал, что аспектные воины учатся принимать определенную личину, «аспект войны», который ограждает их души от резни и не позволяет выработать к ней вкус. И, как и во многих иных вещах, эльдары искусственных миров видели в жажде кровопролития и бессмысленном насилии врата, через которые Хаос мог проникнуть в души и обречь их на гибель. Однако то, во что верил Архра, оставалось секретом, известным лишь его последователям — инкубам.

— Морр, не расскажешь ли ты мне об Архре? — наконец рискнул Пестрый. — Раз уж мы идем в его храм, мне, чувствую, следовало бы узнать о нем побольше. Я слышал то, что могли поведать о нем искусственные миры, но подозреваю, что их версия может быть слегка пристрастной.

Морр фыркнул.

— Я уверен, что они изображают его просто как падшего героя, как еще один урок об опасностях Хаоса. Хорошо, я расскажу тебе об Архре так, как учат кандидатов в самом храме. Суди сам, какова была истина.