+Иди к четвертому справа,+ прошептала Анжевер. Харбир сделал, как сказано, и заметил еще один спиральный узор, нарисованный мелом рядом с отверстием. Дыра в стене выглядела так, словно ее обглодали по сторонам какие-то вредители. За ней тянулся еще один коридор, поуже и прямой как стрела, с гладкими стенами. Харбир застыл на месте — на сей раз не из-за запаха, но из-за того, что увидел новые тела. По коридору были разбросаны расчлененные останки еще примерно дюжины ур-гулей.
Через миг Анжевер прошептала в его сознании:
+Это простой прядильщик моноволокна, но если он сработает, то заполнит нитями весь коридор. Попроси головорезов Иллитиана обстрелять стены на середине прохода на высоте плеча, это вырубит сенсор.+
Харбир снова помедлил, спрашивая себя, может ли колдунья и вправду обладать столь точным чутьем. Он почувствовал, что воины Иллитиана движутся следом за ним, и ощутил нарастающий ужас. Ему оставалось только идти вперед, и только Анжевер могла ему в этом помочь. Чувствуя себя настоящей марионеткой, он указал воинам Белого Пламени, куда стрелять, как потребовала Анжевер. Они использовали дезинтеграторы и наделали в стенах дырок, чтобы наверняка, но все равно заставили Харбира дойти до конца коридора первым.
Проход закончился тупиком. Мгновение Харбир, недоумевая, стоял перед голой стеной, а потом почувствовал на лице легкое дуновение ветра. Приглядевшись, он увидел, что стена перед ним с невероятной медлительностью отползает слева направо.
+А теперь просто подожди,+ прошептала Анжевер. +Ты все еще не понимаешь, как я могу провести тебя сквозь лабиринт. Попытаться разъяснить это тебе — все равно что попытаться описать цвета слепому. Воспринимай это так. Тот, кто может видеть нити и переплетения варпа, может заглянуть в будущее и прошлое, судьбы и желания, действия и реакции, ибо пустота содержит в себе все эти возможности. Так что соберись с духом, юный Харбир. Здесь и сейчас это лишь детская игра — увидеть, какой шаг принесет тебе погибель, и какой путь приведет тебя к цели. Например, я могу сказать тебе, что настоящий лабиринт начинается в этом месте, и это — один из входов в него.+
Когда Анжевер замолчала, у левого края стены появилась щель и медленно расширилась, как открывающаяся пасть. За отверстием оказался еще один коридор, который тянулся во мрак. Он был лишен каких-либо видимых черт, кроме свежих, не предвещающих ничего хорошего пятен, и располагался под небольшим углом к проходу, где находился Харбир. Когда стена подползла так, что оба коридора идеально совпали друг с другом, он нетерпеливо шагнул в отверстие и вошел в лабиринт Черного Схождения. Идти вперед — вот единственный способ покончить со всем этим.
Зиклеядес был патриархом-ноктис в ковене Черного Схождения. Для подчиненных — разнообразных мастеров, секретарей, избранников, провостов, хранителей и управляющих, над жизнью и смертью которых он имел полную власть — его ранг в этой запутанной иерархии представлял собой практически невообразимую ступень схождения. Многие из этих менее важных членов ковена могли знать лишь статусы своих непосредственных начальников и проживали жизнь в уверенности, что с каждым продвижением по рангу они подбираются все ближе к скрытым правящим силам ковена. Некоторые из них даже ни разу не слышали о такой должности, как патриарх-ноктис. И не услышат никогда, на протяжении всей своей жалкой карьеры, если только не потерпят настолько грандиозную неудачу, что для последующих пыток и казни понадобится его присутствие.
За свою весьма долгую и богатую событиями жизнь Зиклеядес продвигался по рангу двадцать один раз. Каждый раз ему становились известны новые должности и сложные детали. Каждый раз он обнаруживал, что теперь подчиняется целой уйме загадочных личностей, которых как будто становилось все больше и больше. К настоящему моменту он был уверен, что никогда не продвинется настолько далеко, чтобы действительно стать одним из этих невидимых правителей ковена, о существовании которых на нижайшей ступени схождения можно было только догадываться. В настоящий момент он точно так же отвечал перед своим начальством, как тогда, когда присоединился к рядам ковена века назад, будучи неприметным наивным развалиной.
Сейчас он стоял в своих покоях лицом к темному зеркалу высотой почти с его рост, с рамой из изгибающихся листьев, выполненных из молекулярного углерода. На поверхности зеркала волновались и вихрились облака чернильной тьмы, из которых говорил голос. Из-за вокальных модуляторов он звучал свистяще, неузнаваемо, как будто это была лишь тень звука. Тот, кто разговаривал с Зиклеядесом, имел статус «нисходящего посредника», и это было все, что было позволено знать носителю звания патриарха-ноктис.
— …сохранить контроль? — прошептал голос. Зиклеядес мгновенно сконцентрировался на последних нескольких секундах разговора. Он позволил себе отвлечься. Это в последнее время случалось все чаще. К счастью, ему было достаточно легко это скрыть.
— Лабиринт в осаде! — довольно прочувствованно выкрикнул он. — Я ценю желание сохранить контроль и могу заверить, что все, что для этого требуется, уже задействовано на полную мощность.
— И все же наш прекрасный лабиринт по-прежнему заполняется паразитами, как раз той грязью, которую он должен отсеивать… Это… неприемлемо.
— Тогда передайте мне в подчинение больше членов ковена! Прошу простить меня, посредник, но я уже детально изложил, что силы, находящиеся в моем распоряжении, недостаточны для этой якобы мелкой задачи. Лабиринт был серьезно поврежден Разобщением, а ур-гули… ур-гули продолжают прибывать в буквально неисчислимом количестве, несмотря на потери.
— …Другие члены ковена трудятся, испытывая те же самые затруднения, и при этом добиваются большего успеха… Учись усердию на их примере.
Одним из преимуществ ранга Зиклеядеса было то, что выдерживать откровенную критику со стороны начальства для него было менее тяжко. Его не позорили перед собственными товарищами, чтобы преподнести им урок, не давали унизительных заданий, которые бы закрепили его приниженное положение перед обладателями истинной власти и авторитета. Он вышел за пределы подобных игр. Вместо этого его просто предупреждали: трудись лучше, иначе тебя устранит тот, кто станет тебе заменой.
— Как пожелаете, — покорно сказал он. — Я удвою усилия при помощи лишь того, что у меня есть на руках.
— Уж постарайся…
Мутное зеркало внезапно прояснилось — собеседник прервал связь. Зиклеядес отступил на шаг и дрожащими руками стер с лица холодный пот. Зеркало теперь показывало лишь его отражение: белое блестящее лицо, рассеченное так, чтобы демонстрировать вечную широкую улыбку, со свисающими щеками, что переходили на подбородке в массу напоминающих бороду фиолетовых отростков. Черные ребристые одеяния скрывали удивительно тучное тело патриарха-ноктис, на шее их венчал заостренный капюшон, обрамляющий бледный лик. Недавно он произвел некоторые изменения, добавив в свою бороду бахрому из тонко настроенных сенсорных усиков. Теперь они давали ему отличную возможность ощутить отвратительный вкус его собственного страха.
В обычной ситуации он бы мог сказать, что еще одним благом, которое давал статус патриарха-ноктис, было то, что с его приобретением прямое общение с начальниками стало крайне редким. Тот факт, что за последние три часа с ним связывались трижды, был очень тревожным. Разобщение и та роль, которую сыграл в нем отступник Беллатонис, уже представляло собой значительную проблему для Зиклеядеса, еще до того, как явились орды ур-гулей, необъяснимо одержимые идеей проникновения в лабиринт.
Тайные покои патриарха-ноктис находились во множестве широких и низких комнат на разных уровнях, которые угнездились глубоко внутри лабиринта. Насколько глубоко, он точно не знал. Как и всех членов ковена, его научили лишь определенным безопасным маршрутам, связывающим некоторое количество пунктов или «расщелин», как они назывались на жаргоне ковена. Бродить по лабиринту, не зная, куда надо ступать и как рассчитывать время, чтобы избежать его бесчисленных смертоносных ловушек, было равнозначно самоубийству — как это сейчас выясняли на собственной шкуре ур-гули. Хищники-троглодиты умирали тысячами, забивали собой проходы, выводили из строя ловушки, затупляли клинки своим количеством… и при этом продолжали прибывать. Лабиринт был устроен для того, чтобы ловить или убивать отдельных нарушителей, но не был предназначен для сдерживания целой армии. Единственным положительным моментом было то, что у ур-гулей не было ни оружия, ни целенаправленности.